|
Бульдозер-неотложка
На время проверки Генеральной прокуратурой РФ законности сноса
построек, произошедшего в последнее время в столице, судебные приставы
прекратили исполнение решений судов.
Утих рокот бульдозеров, но
тема, что же делать с самостроем, продолжает будоражить народ. С этого
вопроса начался разговор на "Деловом завтраке" в "РГ" с главным
архитектором Москвы Александром Кузьминым.
Российская газета:
Александр Викторович! Вдруг выяснилось, что от сноса в Москве не
застрахован никто: ни дачный поселок, ни коттеджный, ни давным-давно
возведенный в городской черте поселок художников "Сокол", к застройке
которого у городских властей тоже нашлись претензии. Поясните,
пожалуйста, что стоит за этим и чего москвичам ждать дальше.
Александр
Кузьмин: События, которые так активно в последнее время освещают СМИ,
объединяет одно слово - самострой. Явление отнюдь не московское,
поскольку это зараза всей новой России. И самое удивительное, что оно
очень соответствует российскому менталитету. У нас никому не придет в
голову, например, обкладывать стройку со всех сторон тюками с сеном,
чтобы утаить ее, как это делал один англичанин - герой недавнего
телесюжета. Местные власти, обнаружив его самоуправство, потребовали
снести построенный дом, несмотря ни на его неописуемую красоту, ни на
то, что возведен он на личном участке владельца. У нас же самострой
идет у всех на глазах, как будто так оно и должно быть. О масштабах
явления можно судить по той же Москве, где ежегодно сносится более 100
объектов, построенных безо всяких разрешений и документов. Только за
последнюю пятилетку по инициативе специально созданной городской
комиссии по борьбе с незаконно построенными объектами столица
избавилась от 367 таких построек, а сейчас на контроле у нее находится
еще около 500.
Он разнолик, этот самострой. Самый массовый и не
самый злобный - родом из советских времен, когда директора предприятий
строили у себя за забором из сэкономленных панелей новый цех, бассейн
или столовую так называемым хозспособом. Второй вид - жилые дома, как
правило, в садовых поселках. Пристраивая что-то без разрешения, их
хозяева сейчас вынуждены пытаться новостройки легализовать, чтобы
оформить их в собственность. Третий вид касается сознательного
нарушения условий проектирования инвесторами. Известный тому пример -
особняк на Афанасьевском переулке, у которого пришлось потребовать
снести полтора этажа, так как инвестор завысил разрешенные габариты. И
четвертый вид - просто нахаловка. На нее идут, как правило, не коренные
москвичи, а так называемые хозяева тайги - владельцы приисков и другие
богатые люди, привыкшие, что за деньги все можно купить.
РГ: А что - нельзя?
Кузьмин:
Не знаю. Мне не платили, за других не хочу говорить. Знаю другое. Когда
в СМИ появилась информация о самых первых сносах в Москве, мне звонили
коллеги - главные архитекторы из самых разных городов страны, и первое
слово, которое они произносили, было: "Наконец-то!" От этой наглости
всем давно уже невмоготу. Ведь есть водоохранные зоны - у Москвы-реки
200 метров, у Яузы, к примеру, 100 метров. Есть прибрежная защитная
полоса - до 50 метров, где запрещена любая хозяйственная деятельность,
и береговая полоса - 20 метров. По российскому законодательству на этой
двадцатиметровой полосе не только реки, а даже любого искусственного
водоема, например карьера, превратившегося в пруд, не может быть
никакого строительства. То есть если люди оказались в этой зоне, они
уже нарушители природоохранного законодательства. Впрочем, нарушения
могут быть и другого порядка. Например, в лихие 90-е немало было
случаев, когда на своих шести сотках человек строил такой дом, что его
тень закрывала все три соседних дома. Но когда-то же должен быть
положен этому конец! Должна, наконец, появиться грань между дозволенным
и не дозволенным ни при каких обстоятельствах. Есть же, скажем, разница
между нокаутом, в который боксер повергает противника на ринге, и когда
он делает то же самое, но уже в подворотне. В первом случае - это
победа, а во втором, извините, статья.
РГ: Чем же, по-вашему,
должна закончиться волна сносов? Поскольку власть не может объявить
народу гражданскую войну, получается, что амнистия неминуема? Но тогда
где границы для нее?
Кузьмин: "Нахаловки", безусловно, должны
быть уничтожены. А дальше надо разбираться, где какой закон нарушен и
какой вред причинен. Ну как можно, например, мириться, скажем, с
канализационными стоками в Москву- реку? Но это уже дело
правоохранительных органов.
"Российская газета" www.rg.ru |
Авторизация
НАШИ ВЫПОЛНЕННЫЕ
ПРОЕКТЫ
Центральный Рынок на Трубной площади
Болотниковская д. 12

Фермерский рынок "Царев Сад"
|